Читать книгу "1917: Да здравствует император!  - Владимир Марков-Бабкин"

И вдруг, совершенно неожиданно и для себя самого, и уж тем более для окружающих, я напел арию герцога:

Сердце красавицыСклонно к измене!

На меня резко обернулись. Кто-то из солдат нервно передернул затвор. Добронравов поежился. Бедные. Музыку эту мои конвоиры, конечно, знали, но что-то в моем пении и моем настроении им крайне не понравилось. Солдаты нервно заоглядывались, а штабс-капитан поспешил распахнуть дверцу.

– Прошу садиться, ваше императорское высочество. – Добронравов указал на чрево автомобиля.

Я усмехнулся. Что ж, господа, даст бог, я ознакомлю вас еще с очень многими музыкальными шедеврами. И не только музыкальными. Ибо я хуже чем герцог – я попаданец!

Вслед за мной в машину сел сам штабс-капитан и еще один унтер. В салоне нас всего четверо, ну если считать с шофером. Остальные одиннадцать солдат позапрыгивали в кузов грузовика. Наша колонна тронулась в путь сквозь вьюгу.

Однако вскоре оказалось, что грузовик с солдатами резко вильнул и встал посреди дороги. Резко затормозили и мы.

Добронравов, обернувшись, пытался понять сквозь тьму и снег причину остановки. Поняв, что не преуспеет в этом, он бросил унтеру:

– Сбегай, братец, узнай, почему встали.

Тот кинулся исполнять приказ их благородия. А я мстительно пропел:

– Сердце красавиц склонно к измене!..

– Прекратить! – Добронравов это буквально выкрикнул, но затем все же взял себя в руки и уже спокойнее добавил: – Прошу простить, ваше императорское высочество, но петь нельзя!

С издевкой смотрю на штабс-капитана и спрашиваю:

– А то что? Расстреляете меня? Или в карцер посадите на хлеб и воду?

Добронравов промолчал. Через минуту унтер вернулся и сообщил, что шофер грузовика разбирается в поломке, но дело явно не минутное.

– Вот черт! Угораздило же… Митрофанов, сбегай в гараж, может, другой есть.

Унтер возбужденно замахал руками.

– Никак нет, ваше благородие. Мы последнюю, значится, взяли из гаража. Остальные на разъездах, и найти другую антанабилю никак невозможно, ваше благородие. Токмо ждать.

– Вот нелегкая! – Добронравов минуту думал и, посмотрев на мою ухмыляющуюся физиономию, спешно отдал команду: – Едем одни. По одному солдату на каждую подножку, и поехали. Тут недалеко!

Через минуту наша машина, завернув за угол, скрылась в ночи, оставив на площади грузовик и столпившихся вокруг него солдат.

Я же продолжал психическую атаку:

– Будьте любезны, штабс-капитан, ответить мне лишь на один вопрос – вы и ваши люди знаете о том, что вы участвуете в мятеже и вас ждет трибунал за измену государю императору?

Добронравов промолчал, но покосился на унтера. Тот в свою очередь сморщил лоб и покосился на шофера. Я внутренне усмехнулся – все с вами ясно, ребята…

– Я – великий князь Михаил Александрович, родной брат нашего государя императора и следующий, после цесаревича Алексея, наследник престола российского. По повелению государя, я его полномочный представитель в Ставке Верховного Главнокомандующего на период отсутствия императора в Могилеве. В настоящее время группой изменников из числа генералов Генштаба организован мятеж против его императорского величества Николая Александровича. Я взят под стражу, как представитель императора, что является актом государственной измены, все виновные и исполнители преступных приказов пойдут на плаху или на каторгу. Но я все еще верю, что вы являетесь верноподданными его императорского величества и исполняете преступный приказ, не зная об этом…

– Молчать! – Добронравов аж взвизгнул.

– Штабс-капитан, если вы готовы идти на плаху как заговорщик и агент врага, который выполняет приказы иностранных разведок…

Офицер взорвался:

– Каких еще разведок? Что вы несете?

– А по поводу заговорщика вы не спорите?

И тут он меня ударил. Вернее, попытался ударить. Унтер перехватил его руку и прижал к сиденью брыкающегося Добронравова. Тот, сверкая глазами, шипел на подчиненного:

– Митрофанов… Пусти… Сгною…

Тот, продолжая жестко удерживать штабс-капитана, ласково так, словно припадочному, объяснял:

– Вы не серчайте, вашбродь, но невместно бить брата государя-то… Вам, благородным, оно што, а нас, мужиков, в Сибирю на вечные поселения или на плаху за дела господские… Не серчайте, вашбродь, не пущу… Щас приедем, охрану выставим, а там разберемся, хто за кого…

Я провожу контрольный информационный удар в головы:

– Целью заговора является не только свержение императора. Главной задаче заговорщиков из числа генералов и крупных богачей является недопущение принятия государем ожидаемых народом великих законов, в том числе и закона о земле.

Унтер охнул и…

Тут мы приехали. Солдаты с подножек попрыгали на заснеженную мостовую и стали озираться по сторонам, водя по воздуху винтовками с примкнутыми штыками. Митрофанов отпустил «их благородие», и злой Добронравов с ненавистью поглядывал то на меня, то на унтера. Затем, видимо приняв какое-то решение, приказал:

– Выходить из машины!

Через минуту, выстроившись боевой свиньей (Добронравов впереди, я в центре, унтер слева, шофер справа и два солдата сзади), мы двинулись к моему номеру.

Подойдя к двери, мы увидели двух солдат, стоявших у входа в номер. Злой штабс-капитан не обратил на них никакого внимания и лишь рявкнул раздраженно:

– Открывай!

Солдаты распахнули дверь, и мы по одному зашли в номер. Сначала Добронравов, затем шофер, затем унтер, а уж потом я.

Картину, которая предстала мне внутри, можно было заказывать у лучших фламандских живописцев. Или у режиссеров блокбастеров приснопамятного Голливуда. Добронравов (уже разоруженный) стоял посреди номера и смотрел на направленный ему в лоб маузер. Солдаты, шедшие сзади меня, были мгновенно разоружены «часовыми» у дверей. А успевшие войти в номер живописно стояли с поднятыми руками, косясь на винтовки в руках обступивших их солдат. Мостовский сидел в кресле у стены, однако в руках также держал маузер.

Я усмехнулся:

– Что ж, Александр Петрович, я рад вас видеть в добром здравии.

Мостовский, поглядывая на то, как его орлы связывают руки Добронравову и отводят в угол остальных, встал с кресла и спокойно ответил:

– Взаимно, ваше императорское высочество. Не замерзли в авто?

– Нет. Мы долго не стояли. Грузовик – ваша работа?

– Степан постарался. – Мостовский кивнул на унтер-офицера из своих. Тот подтянулся и доложился:

– Унтер-офицер Урядный, ваше императорское высочество!

– Молодец, братец!